Книга Красная комната  - Ирина Лобусова

Тело болело мучительно. Джин пошевелилась, пытаясь размять затекшие ноги и спину, и вдруг поняла, что она в комнате не одна.

На стуле, рядом с ее кроватью, прямо, будто проглотив шест, сидела старушка — та самая соседка, которую Джин встретила в подъезде. Старушка еще больше, чем в прошлый раз, была похожа га гравюру позапрошлого века, хотя сейчас на ней был вполне современный кофейного цвета костюм. Белоснежные волосы все так же были забраны пучком на затылке, а светло-серые глаза лучились добрым светом. Джин вдруг с удивлением обратила внимание на серьги старушки — ей вдруг показалось, что в серьгах блестят самые настоящие бриллианты. Словом, та еще штучка!

Она присмотрелась пристальнее. Когда-то Джин разбиралась в драгоценных камнях. Так и есть: бриллианты! Давно уже не видела таких.

Но как соседка вошла в ее квартиру? И как давно она здесь сидит? Похоже, Джин допилась до таких чертиков, что даже позабыла закрыть за собой дверь. Вот так номер! Стыдно, однако. Особенно в глазах такой благообразной старушки — в них, впрочем, горит доброжелательность. Приятный такой огонек!

— Проснулись, деточка? — старушка ласково улыбнулась. — Если хотите, я приготовлю для вас чашечку моего особенного мятного чая!

— Благодарю вас. Э-э… н-нет…

Совершив над собой нечеловеческое усилие, Джин все-таки села на диване, напоминавшем ложе для пытки. В голову как будто ударили чугунным ядром. Ее начало тошнить. Налицо были все самые отвратительные синдромы похмелья и алкогольной интоксикации.

— А как же… — Джин даже говорила с трудом.

Она была отвратительна сама себе.

— У вас было открыто, — старушка улыбнулась, — и я решилась зайти. Вы живете одна?

— Да. Одна. Я… — Джин с трудом подавила тошноту, — я поселилась здесь недавно…

— А я живу в этом доме с самого рождения, — сказала старушка. — Раньше жила вдвоем с сыном, но теперь его со мной нет. Он в отъезде. Дела, знаете ли!

— Понятно, — стараясь быть вежливой, кивнула Джин.

— У моего сына очень много друзей, — сказала старушка совершенно не к месту, — все его помнят. Вчера вот друг к нему заходил.

— Он наверняка у вас замечательный, — Джин было так плохо, что она с трудом подбирала слова.

— Наш дом многое пережил и многое повидал, — сказала старушка. — Вот, к примеру, до войны…

— До войны? — переспросила Джин, лишь для того, чтобы хоть что-то сказать.

— О, вы не подумайте: я просто молодо выгляжу! — кокетливо проговорила старушка. — На самом деле, наш дом очень-очень старый. И я такая же старая, как наш дом. Мы с ним всегда будем вместе. Я родилась до войны.

— Простите, — Джин поднесла руки ко рту, — я плохо себя чувствую…

— О, ничего страшного!.. Простите, я не представилась. Меня зовут Евгения Николаевна Контесс.

Тут Джин сорвалась с места и едва добежала до ванной, где ее вырвало так мучительно, что она чуть не потеряла сознание. Ей казалось, что вместе с потоком этой вонючей и едкой жижицы она извергает из себя внутренности — так ей было нехорошо. Алкоголь сыграл с ней злую шутку. Он не подарил Джин ни облегчения, ни забвения, а наоборот, добавил к ее проблемам еще паршивое самочувствие, превратив ее тело и мозг в разбитый сосуд.

Джин полулежала, распластавшись на полу в ванной и обхватив унитаз. Больше всего на свете ей хотелось умереть. От ее рвоты в ванной стояла невыносимая вонь. В глазах плясали темные и матовые круги, черными пятнами отчаяния застилая хмурую реальность. Кое-как она поднялась, прополоскала рот холодной водой, а потом долго пила воду, пытаясь снова превратиться в человека. Наконец ей стало легче. Джин умылась, пригладила торчащие во все стороны волосы и вернулась в гостиную.

Старушки в гостиной не было.

Джин стало стыдно. Похоже, она все слышала, а потому ушла. Джин захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Она вдруг вспомнила, что старушка назвала ей свое имя — Евгения Николаевна Контесс. Странно было то, что старушка была ее тезкой. Даже инициалы «Е.К.», были у них одинаковые.

Джин подумала, что ей стоит зайти к соседке и извиниться, а потом вдруг вспомнила, что старушка вспоминала о друге своего сына. Неужели это тот странный незнакомец, который спускался по лестнице, заходил давеча к Евгении Ивановне?

Несмотря на все пережитое, Джин отлично его помнила. Его лицо вдруг отчетливо всплыло из ее памяти: вьющиеся черные волосы, светло-серые глаза, мужественный рот… Он был красив. Даже такая моральная развалина, как Джин, понимала толк в мужской красоте. И ночной гость был намного красивее ее любовника — тут не приходилось даже сравнивать. Джин вдруг ни с того ни с сего уселась за стол, достала пару карандашей, блокнот и принялась по памяти рисовать портрет незнакомца. Дело скоро пошло на лад.

На желтоватой бумаге как живые возникали жестко очерченные скулы, твердый овал рта. Джин рисовала быстро, с легкостью, и очень скоро руки у нее перестали дрожать. Рисование быстро привело ее в чувство. Джин рисовала с самого детства — это было для нее, как воздух. Правда, был в ее жизни один мучительный период, когда она почти перестала рисовать, и задыхалась, как рыба без воды, но тогда все скоро вернулось на круги своя… Джин вдруг поймала себя на очень странной мысли. Она никогда, ну просто никогда в жизни не рисовала портреты своего любовника! А тут вдруг по памяти с ходу нарисовала какого-то незнакомца.

Очень скоро портрет, сделанный простым карандашом, был готов. Джин вырвала рисунок из блокнота, положила перед собой, потом встала и открыла окно. В комнату ворвался свежий воздух, а с ним яркий сноп солнечного света и шум большого просыпающегося города, уже отряхнувшегося от ночного забытья…

* * *

Джин быстро шла через парк к автобусной остановке. Так она надеялась сократить путь, хотя полной уверенности у нее не было — Джин шла этим маршрутом в первый раз, но какой-то странный внутренний инстинкт вел ее вперед и вперед.

Она опаздывала на работу. Сначала засмотрелась в окно на просыпающийся рассветный парк, потом слишком долго пила кофе. Слишком долго стояла под холодным душем, пытаясь остудить голову, кипевшую, как котел… И в результате все пошло наперекосяк. Джин поняла, что опаздывает, а это было уже серьезно. Она вообще понятия не имела, будет ли после вчерашнего работать в этой фирме или нет.

Джин спешила, интуитивно прокладывая маршрут к автобусной остановке. Она вышла на мощеную плиткой аллею, идти по которой было удобно и легко. Слева мелькали деревья и клумбы, справа высились серые почерневшие от пожара развалины какого-то строения: возможно, сгоревший магазин или кафе, а может, маленький кинотеатр. Джин с интересом рассматривала неопрятные руины, в которых было что-то готическое. Через несколько метров увидела стену какого-то дома, давным-давно оштукатуренную, а теперь серую, облупившуюся. Глухая стена без окон. На поверхности были отчетливо видны жирные буквы: «Бомбоубежище». Это странное и такое непривычное слово в центре большого современного мирного города заставило невольно подумать о войне.